В Эстонию Виктория Туулас вернулась с огромным багажом эмоций и пониманием того, что представления эстонцев и русских друг о друге давно устарели. «О своих соседях мы привыкли думать штампами, но за 25 лет мы все сильно изменились», – уверена Виктория. Она поделилась с читателями журнала «Добро пожаловать в Таллинн» итогами своей работы и наблюдениями за жизнью в России, а также рассказала о том, к чему так и не смогла привыкнуть, живя в Санкт-Петербурге.
– Три года назад на повестке дня остро стоял визовый вопрос. Удалось ли решить его до конца?
– Когда я вступила в должность, то не могла понять, почему все только про визы и говорят! Мне казалось, что при налаженной работе все должно происходить быстро и легко. Это процесс мы наладили, но количество обращений за эстонской визой автоматически не возросло.
– Почему?
– Долгое время с получением эстонской визы были трудности, а потом вдруг стало легко. Со сложившимися стереотипами бороться трудно. Проблема также заключается в том, что люди не воспринимают выдачу визы как вступление в личные отношения с государством. А ведь это так и есть! Печально, когда виза аннулируется из-за того, что человек на границе не может четко сказать, куда он направляется. Если вы едете к другу, так и напишите об этом в ходатайстве. Правда – всегда лучше, чем выдуманная причина визита.
– Как люди отнеслись к нововведению, согласно которому при ходатайстве о Шенгенской визе нужно сдавать отпечатки пальцев?
– С этим проблем нет. Но система была придумана с тем расчетом, что у всех людей хорошие отпечатки пальцев. У меня, например, они на 30 процентов стерты. Может, из-за того, что я три года только и делала, что паспорта листала (смеется)? Так как отпечатки пальцев действуют пять лет, то мы в консульстве старались выдавать людям пожилого возраста, отпечатки пальцев у которых оставляют желать лучшего, пятилетние визы. Но, к сожалению, тем, у кого качество отпечатков совсем плохое и кто получил визу на меньшее число лет, придется сдавать их заново при последующем обращении за визой.
– В каком направлении, по вашему мнению, следует работать новому консулу (Яанус Кирикмяэ – прим. ред.)?
– Нужно продолжать политику выдачи долгосрочных виз. Перед тем, как покинуть свой пост, я с коллегами побывала на пограничном пункте и лично обратилась к пограничникам с просьбой не аннулировать визы тем, кому по каким-либо причинам отказано во въезде. Это не рациональное использование государственных денег (Выдача одной эстонской визы обходится Эстонии примерно в 100 евро – прим. ред.). Мы, чиновники, должны думать о том, как снизить стоимость своей работы и учитывать опыт людей, в которых инвестировало государство.
– Что станет с инвестициями, которые Эстонское государство сделало в вас?
– Мой жесткий диск сейчас находится в стадии рестарта (смеется). Я прослужила Эстонскому государству свыше 20 лет, и это было чертовски здоровское время! Но работодатель в лице государства сейчас предоставил мне возможность отдыха сроком на один год. В настоящее время я руководствуюсь потребностями своего четырехлапого друга, который уже с утра пораньше требует вести его на прогулку.
– Что вы не успели сделать за время работы в Санкт-Петербурге?
– Мне жаль, что за время работы консулом я не успела внести свой вклад в популяризацию острова Кихну. Сама впервые побывала там лишь этим летом. Я знала, что там будет здорово, но мне всегда казалось, что своим пребыванием я помешаю жизненному укладу кихнусцев. Мы с супругом пробыли там три дня. Ночевали у Маре Мятас, хранительницы наследия острова. Она показала нам весь Кихну, нам даже выпала честь увидеть ее личную коллекцию полотенец и передников (жители острова до сих пор используют в быту национальную одежду – прим. ред.). На Кихну обязательно нужен сопровождающий, иначе остров не откроется тебе полностью.
Кстати, неоценимое значение личного контакта я почувствовал и в Петербурге, в Музее Репина. Там меня встретила научный сотрудник, благодаря которой музей открыл мне свою душу. Даже на следующий день у меня было ощущение, что я нахожусь в компании с Репиным. После этого я посетила Дом-музей Римского-Корсакова в Тихвине. Это уютный и милый музей с множеством оригинальных вещей. Но там мне выдали реферат, посоветовали его прочесть и по нему ознакомиться с музеем.
– Открытия не получилось?
– Музей не затронул струн души. Личного контакта не получилось у меня и в Петергофе. Мои дети подарили мне путевой дневник, куда можно записывать наблюдения. Обо всех местах, где мне приходится бывать, я стараюсь записать пару характерных слов. О Петергофе я не смогла написать ни одного слова, попыталась зарисовать скульптуры и фонтаны, но в итоге в качестве характеристики этого места в моем путевом дневнике вырисовалась музейная бабушка.
– А какие места в России, помимо Музея Репина, вам также запали в душу?
– В числе любимых – Царское село и Павловск. Мне также безумно понравилось в Музее политической истории России. Он расположен недалеко от консульства. Я проходила мимо него по несколько раз в неделю, и у меня даже мысли не возникало зайти. Но как-то ко мне на каникулы в гости приехала дочь и предложила сходить в этот музей. Я чуть в обморок не упала от неожиданности. Этот музей потряс меня до глубины души. Никогда до этого я не видела настолько диссидентской выставки!
– Как к эстонцам относятся в Питере?
– Эстонцы в Питере – экзотика, их там любят. Нас с нашим эстонским акцентом сразу замечают. Мы устарели в своих знаниях. О своих соседях мы привыкли думать штампами. Во время работы в консульстве я поймала себя на мысли, что ничего мы друг о друге не знаем. За 25 лет мы все сильно изменились. Приведу пример. Когда у нас была акция «1000 эстонцев в Петербурге», мы в консульстве были готовы к ЧП. Когда собирается такая масса народа, то первым делом думаешь о том, что кто-нибудь либо сам потеряется, либо потеряет документы. Заготовили на всякий случай бланки свидетельств о возвращении. И представляете, никто ничего не потерял. Все эстонцы счастливые гуляли с утра до ночи, бродили по магазинам и рассказывали о том, как дружелюбно к ним относились прохожие. За время моей работы в Петербурге нам также удалось дважды провести Фестиваль эстонского кино, причем оба раза в программу был включен фильм Эльмо Нюганена «1944». Так вот эстонские журналисты спрашивали у меня в прошлом году, не считаю ли я неуместным открывать фестиваль фильмом на такую больную тему? Как бы там ни было, но художественный язык этого фильма сумел показать российской публике проблему выбора, вернее, его отсутствия у маленького народа, вовлеченного в большую игру.
– Значит, российским зрителям фильм понравился?
– Да. Забавно и то, что именно по просьбе российской стороны этот фильм включили в программу фестиваля 2016 года. И, несмотря на то, что в день показа у нас не было ни актеров, ни продюсера, ни режиссера для традиционной творческой встречи, люди догоняли меня на улице и благодарили за фильм. У русских вообще принято благодарить, когда им что-то западает в душу: они умеют это делать и делают от всего сердца. Наши соседи – это сокровищница с несметными эмоциями. Прямо у нас под боком.
– К чему вы так и не смогли привыкнуть, живя в Петербурге?
– Прежде всего, к транспорту. В России люди со статусом принципиально не ходят пешком. Я это делала при каждой возможности. Также в Питере меня раздражало то, что люди не сортируют мусор. Об этом даже не задумываются. А это ведь деньги, валяющиеся на полу, которые всем лень поднять. В результате долгих поисков мы нашли фирму, которая согласилась забирать у нас в консульстве бумагу, благодаря чему мы сэкономили на услуге по вывозу мусора. Что касается пунктов приема тары, которые в Эстонии работают на каждом углу, то в Петербурге нашлось только одно такое место и то на окраине города.
Я сама начала сортировать мусор где-то в 2000 году. К тому моменту, как меня назначили на пост директора в консульский отдел ЭР в Финляндии, тема сортировки была мне хорошо знакома. Но однажды мы поехали на пикник. Так вот наша компания убрала мусор не только за собой, но и со всего пляжа. Такой опыт заставляет смотреть на вещи по-другому.
– Как, на ваш взгляд, изменился Таллинн за время вашей работы в Петербурге?
– Честно сказать, после трех лет отсутствия мне все в Эстонии кажется восхитительным. Открытием, например, стал творческий городок Теллискиви. Царящая там атмосфера и обилие контрастов – сумасшествие в лучшем смысле этого слова. И самое удивительное, что эта атмосфера многим приходится по душе. Кстати, в Эстонии уверены, что все в России знают о нашей Летной гавани, а это не так, информации мало. Помимо Летной гавани я бы посоветовала всем отправиться на Телебашню. Я испытала гордость, когда этот объект был снова открыт для посетителей. Показываю это место всем своим гостям.
Я также отметила, что местные жители недооценивают наш Старый город. Мы с супругом как-то раз возвращались с одного мероприятия. Стояла изумительно красивая осень. Мы сели на Ратушной площади, заказали вина. Вы не представляете, как официант удивился тому, что мы говорим по-эстонски. Я всем рекомендую: не бойтесь остановиться и свернуть с намеченного пути, и город откроется вам с неожиданной стороны.
Евгения Зыбина
)
)
